|
 |
 |
Общество с ограниченной ответственностью «Агентство ФТМ, Лтд.», созданное в 1990 году, работает в сфере авторского права. |
 |
|
|
|
|
|
|
|
|
| Поиск по сайту: |
|
Результаты поиска >> Прощай, конферансье!
|
|
Прощай, конферансье!
Предвоенная Москва. Мы видим жизнь известного конферансье. Ему едва за пятьдесят лет, он женат, у него есть дочь и даже внук. Жизнь вполне сложившаяся, хотя нельзя сказать, что полностью благополучная, ведь наш герой, не смотря на свой талант, к своим годам выше так и не поднялся. Тем не менее, он мастер своего дела. Начинается война и вся жизнь полностью перекроена. В составе концертной бригады он ездит по линии фронта, чтобы поддерживать боевой дух солдат. Но они попадают в плен. Отто, руководитель аналогичной команды с немецкой стороны, предлагает им выступать перед немцами, чтобы избежать лагеря. Им приходится согласиться. Но шанс проявить героизм не заставит себя ждать. И конферансье предстоит шутить в последний раз. Единственный раз шутить не ради смеха публики.
|
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Оформление сцены — откровенно условное, как и положено на эстрадных представлениях.
В центре на возвышении — эстрадная площадка, на которой во время пьесы исполняются номера.
Справа и слева — комнаты для актеров, где участники концерта ожидают своего выхода. Эти же комнаты рабочими сцены на глазах зрителей преобразуются в разные места действия пьесы.
Но сейчас концерт еще не начался, поэтому его участники на глазах публики готовятся к представлению: переодеваются, гримируются. Легкий шум, голоса, смех, телефонные звонки. На первом плане — Конферансье, мужчина лет пятидесяти. Он надевает фрак, галстук-бабочку.
Звенит третий звонок. Правая и левая часть сцены погружаются в темноту, но зато ярко высвечивается эстрадная площадка.
Конферансье бросает на себя последний взгляд в зеркало, затем поднимается на эстраду, раздвигает воображаемый занавес.
Конферансье (добро). Добрый вечер! Начинаем наш концерт. Вас приветствуют артисты московской эстрады и конферансье Николай Буркин! (Поклон. Пауза.) В этом месте, честно говоря, думал, будут аплодисменты. Фамилия у меня все-таки звучная… заграничная. И фрак дирекция посоветовала надеть. Так, говорят, больше на иностранца смахиваешь… Публика, мол, любит гастролеров! Но вас, чувствую, не проведешь. Узнали своего и не хлопаете… И правильно. Сначала заслужи… Вообще-то меня Колей зовут. Николаем Сергеевичем… А фамилия настоящая — Буркини! Могу паспорт показать… Где он тут у меня… (Роется по карманам.) А, вот! (Достает паспорт.) Николай Сергеевич Буркини, 1890 года рождения, уроженец деревни Бурки Тамбовской губернии, потомственный конферансье… из крестьян. Чего улыбаетесь? Я правду говорю. У нас в деревне все мужики — конферансье… Да и бабы тоже. Промысел такой… народный… От дедов-прадедов. А вернее — от барина. Барин у нас в старину был с придурью. Одни своих крепостных на художников учили, другие — на музыкантов, а наш обормот в Париже побывал, по кафешантанам походил и умом поехал… Желаю, говорит, иметь собственных конферансье. Чтоб, значит, концерты вели, шутки шутили и все прочее. Трех мужиков в Париж на учение послал… Ну, двое-то, не будь дураки, там и остались, а мой прапрадед вернулся… Фамилию нашу исконную Буркин на Буркини поменял, по деревне стал ходить, мужиков задирать: «Дамы и месье, же сюи конферансье!» Ну, его сперва всем миром лупили чем попади, а потом привыкли… Конферансье так конферансье!.. В хозяйстве все сгодится… Глядят: мужик справный, веселый; праздник там какой или свадьба — он первый слово скажет: «Дамы и господа! Следующим номером нашей программы — брачная ночь!!! Приветствуем молодых!» Ну, ясно, смех… радость. Стали его помаленьку из других деревень приглашать, потом из окрестных городов. Он чувствует, одному не справиться. Набрал учеников, сбил артель, и покатилось-понеслось… Земля-то у нас бедная, урожая нет, а конферанс хорошо пошел. Забогатела деревня! А тут как раз и революция… Сели мы на коней, к буденовцам подались. От наших шуток земля дрожала…
Веселей, народ, гляди! Шпарь на всю Европу! Нам с тобой вперед идти, Капиталу — в… другом направлении! Один белый генерал от этой шутки застрелился. Ей-богу! «Если, говорит, в России это смешно, я жить отказываюсь!» И застрелился! Вот какая политсатира!!! Ну, а потом восстановление пошло, индустриализация, коллективизация. Мы тоже у себя колхоз организовали — «Красная шутка»! По сто реприз с одного гектара собираем. Утесов, Гаркави, Смирнов-Сокольский все к нам на курсы повышения ездят… Я-то, честно говоря, собирался по другой линии пойти. Рабфак закончил, думал инженером стать… А только, честно скажу, земля к себе тянет. Приедешь в родные места, пройдешь по околице, глотнешь родниковой воды, упадешь лицом в траву и чувствуешь хочется конферировать! Ну сил нет! Вот почему и вышел на сцену. Здравствуйте, дорогие товарищи! Зовут меня — Николай Буркини, потомственный конферансье. «Конферансье» слово нерусское, а у нас прижилось. Потому — дело полезное… Конферансье — он же не для себя старается, для других. Атмосферу устанавливает, контакт наводит, чтоб его друзьям-артистам легче выступалось. Вот почему я сейчас уйду со сцены, а вы все аплодисменты, которые мне не достались, подарите им! Встречайте артистов!!!
Свет на эстраде гаснет.
Звучит голос Сергея Яковлевича Лемешева, исполняющего арию герцога из оперы «Риголетто».
Теперь высвечивается правая сторона. Здесь подъезд концертного зала.
Две девочки бьют третью. Ту, что бьют, зовут Вера. Она отбивается изо всех сил, хотя ей уже расквасили нос.
Первая девочка (вырывает у Веры портфель, высыпает его содержимое на землю). Вот тебе! Вот! И не смей здесь больше стоять!
Вера (вытирая кровь). А вы что, купили место? Купили, да?
Вторая девочка. Дура! Ноги повыдираем! Поняла?!
Из подъезда выходит Конферансье. Он в плаще и с чемоданчиком. Девочки замечают его.
Первая девочка (елейно). Здрасте, Николай Сергеевич!
Вторая девочка. Здрасте! (Делает книксен, убегает.)
Конферансье внимательно смотрит на Веру, которая, плача, собирает портфель.
Конферансье. Однако здорово ты им вмазала!..
Вера не отвечает.
Из-за чего драка?
Вера (мрачно). Проходите, дядечка. Не ваше дело!
Конферансье. Логично. (Вынул из нагрудного кармана пиджака платочек, протянул Вере.) На!
Вера. Не надо.
Конферансье. Возьми. У меня еще есть. (Присвистнул — в кармане пиджака выскочил новый платочек.)
Вера. Вы что, фокусник?
Конферансье. Нет. Просто всегда ношу с собой несколько платков.
Вера. Зачем?
Конферансье. Как — зачем? Вдруг кому нос расквасят… (Хочет уйти.)
Вера. А я вас узнала. Вы — который про деревню рассказывал… Фамилия еще чудная… Бурунди, да?
Конферансье. Что-то в этом роде. (Хочет уйти.)
Вера. Подождите. А вы, наверное, Сергея Яковлевича знаете?
Конферансье. Какого Сергея Яковлевича?
Вера. Как — какого? Лемешева, конечно!
Конферансье. Ну, знаю…
Вера. Хорошо знаете?
Конферансье. Хорошо.
Вера. А он вас?
Конферансье. Он меня меньше.
Вера. Письмо передать можете? (Достала письмо.)
Конферансье. Я его теперь не скоро увижу. Пошли по почте.
Вера. По почте нельзя. Жена порвет. Алиса Михайловна нас не любит.
Конферансье. Кого это «нас»?
Вера. «Лемешисток».
Конферансье. Ну, давай… (Берет конверт.) Он хоть поймет — от кого?
Вера. Скажите: от Веры из Горького. Которая ему цветы дарила в клубе Дзержинского… Должен вспомнить.
Конферансье. Конечно, конечно… (С улыбкой смотрит на Веру.) Давно из Горького-то?
Вера. Утром приехала.
Конферансье. А когда обратно?
Вера. Вечером.
Конферансье. Значит, просто на концерт слетала? Лихо.
Вера (с вызовом). А что, нельзя?
Конферансье. Дороговато билет получается.
Вера. А у меня сегодня день рождения. Имею я право себе подарок сделать?
Конферансье. Логично. И сколько ж тебе стукнуло?
Вера. У женщин это не спрашивают.
Конферансье. Извини. Паспорт-то уже есть?
Вера. Теперь получу…
Конферансье. Ну что ж… Поздравляю, Вера. Значит, ты уже теперь совсем взрослая «лемешистка». И давно поклоняешься Сергею Яковлевичу?
Вера (не уловив иронии). Год и два месяца.
Конферансье. Какая точность… Прямо как производственный стаж…
Вера (строго). Вы не улыбайтесь… Он меня только как личность интересует. Как гражданин. Я про него альбом собираю… (Достала альбом.) Вот… порвали дуры!!! А почему их у вас «сырихами» зовут?
Конферансье. Кто зовет?
Вера. Билетеры. «Сырихи, говорят, проклятые, житья от вас нет!..»
Конферансье. Да случай был один. Рассказывают, гулял Лемешев по Арбату, зашел в магазин, купил триста граммов сыра. А поклонницы — за ним. И весь сорт скупили…
Вера. Какой сорт?
Конферансье. Не помню точно… Думаю — «рокфор»…
Вера (со вздохом). В Горьком такого нет.
Конферансье (внимательно посмотрел на девушку). И куда ты сейчас?
Вера. Прокантуюсь где-нибудь до ночи.
Конферансье. Хочешь, пойдем со мной. У меня еще два концерта. Посмотришь?
Вера. Вы чего? Жалеете меня?
Конферансье. Чего тебя жалеть? Просто хочу подарок сделать… Там весело. Танцевать будут. Фокусы показывать… Пойдем?
Вера. Ладно… Посмотрим… Но вообще-то я эстраду не люблю. Я за серьезное искусство…
Конферансье. Молодец! Я — тоже за серьезное…
Правая сторона сцены погружается в темноту. Вновь ярко высвечивается эстрадная площадка. На нее быстро вбегает Конферансье.
Конферансье (продолжая концерт). Зачем зритель приходит на эстрадный концерт? Никогда не думали?.. В оперу он идет, чтобы слушать, в балет смотреть, в театр — переживать, а на эстраду?.. Зачем?.. Что? Вот правильно товарищ подсказывает: чтобы участвовать! У нас зритель — полный хозяин. Можно аплодировать, и номер повторят, можно подать реплику, и тебе ответят, можно просто вот так крикнуть с места, и тебя… выведут из зала. Здесь зритель — главное действующее лицо, и чем он активней, тем лучше… Хотите вместе сочиним интермедию?.. Про что?.. Да вот хоть про этот мячик… (Достает мяч.) Предлагаю игру. Я кидаю вам этот мячик, вы кидаете обратно… Я — вам, вы — мне… Бросаю! (Кидает мячик в зал. Мячик оказывается привязанным на резинке и поэтому возвращается в руку Конферансье.) А вы думали, я и вправду кину?.. Я вчера кинул, сегодня пришлось новый покупать… Так ведь мячиков не напасешься… Только не надо обижаться, товарищи… Везде разве не так? Придешь на почту — ручка на веревке, в буфете — кружка на цепи, в клубе — дверь на замке, рояль на ключе… Мне не доверяют, почему я должен?! Что говорите?.. Как с этим бороться?.. Не знаю. Вам думать… Вы ведь главные не только на концерте, но и в жизни… Вы и думайте! А мое дело — маленькое… Мне надо было выяснить, зачем зритель приходит на эстраду… Теперь мы знаем: чтобы видеть, слушать, переживать, участвовать… И? Что? Вот правильно товарищ подсказывает — чтобы думать. А мячик возьмите! Мячик мне не жалко!.. (Кидает мячик в зал.)
Свет на эстраде гаснет.
Высвечивается левая часть сцены. Здесь комната, где артисты ожидают своего выхода. У рояля распевается Певица в сопровождении Аккомпаниатора. Рядом светловолосый Танцор в цыганском костюме отбивает каблуками дробь.
Певица. «Соловей мой, со-о-ловей… Голосистый со-о-ловей…»
Танцор (напевает цыганский мотив). Тара-тара-тай-да! Тара-ра-тайда!..
Аккомпаниатор (продолжая играть. Танцору). Ваня, ты нас не пропустишь? У нас с Олей еще концерт в ЦДКЖ.
Танцор. Сам горю со временем. У меня парк Горького и «Компрессор».
Певица. «Со-оловей-а-а!..»
Танцор. Лапота-бодайба. (Бьет дробь.)
Певица (в отчаянии). Нет. Так работать немыслимо… (Танцору.) Иван, ты можешь хотя бы не петь?
Танцор. А как я репетировать буду? Мне ритм нужен. У меня — новый танец.
Аккомпаниатор. Какой новый? Все та же цыганочка…
Танцор. Много ты понимаешь. Та была «румынский танец», а это «венгерский»… Две большие разницы.
Певица. Ты бы лучше парик надел, Ваня! А то какой-то белобрысый цыган… Даже неудобно.
Танцор. У меня, Олечка, зритель за ногами следит, а не за головой… Лапота-бодай-ба. (Танцует.)
Телефонный звонок. Певица снимает трубку.
Певица. Алло? Минск? (Танцору.) Затихни, Ваня! Междугородная. (В трубку.) Кого?.. Его сейчас нет, он на сцене…
Быстро входит Конферансье.
Конферансье. Братцы, ну когда будет порядок за кулисами? Там все слышно.
Певица (в трубку). Алло! Простите… Вот он пришел… (Конферансье.) Николай Сергеевич, вас Минск.
Конферансье. От черт! Достали… Скажи, что меня нет…
Певица (зажимает трубку рукой). Я врать не умею…
Конферансье. Учись, Олечка, учись. Пригодится…
Певица (в трубку, несколько растерянно). Алло! Вы слушаете. Я ошиблась. Он на сцене… Что? (Зажимает трубку.) Они говорят, будем ждать…
Конферансье (подсказывает). Уехал он.
Певица (в трубку). Алло… Говорят, он уехал… Что? (Зажимает трубку.) Они говорят — все равно будем ждать…
Конферансье. О господи!! (Берет трубку, переходит на крайне доброжелательный тон.) Алло! Буркини… Здрасте, дорогой директор! Да, мне говорили… Но не могу! Никак не могу! Дорогой мой, у меня отпуск с двадцать третьего… Я говорю — с двадцать третьего июня путевка у меня… Ну, что значит — юмор нужен?! Юмор тоже отдыхать должен. И потом, у вас Лютиков выступает, чего вам еще?! Почему не выступает? Какой фельетон? Алло! (Кладет трубку.) От черт, разъединили…
Аккомпаниатор. Вы не читали сегодняшнюю «Вечерку»?
Конферансье. Нет, а что?
Танцор. Лютикова раздолбали!..
Конферансье. Володю? За что?
Танцор. За репертуар. Называется «Кривая усмешка на эстраде». Лапа-та-па-та!!! (Танцует.)
Конферансье. Чего ты радуешься-то?
Танцор. Я не радуюсь. Я репетирую…
Конферансье (ворчит). Покрасился бы, Ваня! А то какой-то белобрысый цыган… Черт знает что!
Распахивается дверь, быстро входит Фокусник с двумя огромными чемоданами.
Фокусник. Все здравствуйте! Все здравствуйте! Горю со временем, товарищи! (Певице.) Олечка, привет! (Целует певице руку, ловким движением вынимает откуда-то цветы.) Прошу!
Певица. Не разбрасывай реквизит, Витя. Все равно пойдешь на сцену после нас.
Фокусник. Солнышко, у меня еще концерт на ВСХВ. Пять тысяч колхозников.
Аккомпаниатор. У нас в ЦДКЖ. Рабочий класс имеет преимущество.
Фокусник. Товарищи, вы меня режете… У меня же реквизит заряжен. (Открывает один чемодан, достает большую клетку с голубями.) Это же уэльсские турманы… Очень нервная порода! Они перевозбудятся и сорвут номер! (Конферансье.) Николай Сергеевич, ну скажите вы…
Конферансье. Не канючь! На леваках твои турманы сидят по три часа и не шелохнутся…
Фокусник. Жестокие люди! (Дает корм голубям.) Мэри… Джек… Гуль-гуль-гуль…
Конферансье. У тебя «Вечерки» нет?
Фокусник. Нет.
Конферансье. А достать не можешь?
Фокусник. Откуда?
Конферансье. Не знаю… Ты — фокусник… (Медленно набирает телефон.) Алло! Зина? Это — Николай… Нет, я еще не читал, ну все равно, это ж всего лишь «Вечерка»… Не центральный орган. Чего расстраиваешься? Будет опровержение! Скажи Володе — будет опровержение, мне точно сообщили… Алло!.. Какая междугородная? Минск? Давайте Минск… Алло! Здравствуйте еще раз… Это Буркини! Ну что, дорогой… Вы меня почти уговорили… Да!! Поеду!.. Но только вместе с Лютиковым. Что значит — невозможно?.. Голубчик, что ж вы такой нервный? В Москве еще не напечатали, а вы уже пугаетесь. Вы самостоятельная республика… Одним словом, я приеду, если будет Лютиков… У вас какие торжества? План по мелиорации? Молодцы!.. У нас как раз есть совместный фельетон про осушение болот… Так и скажите!.. Да не бойтесь вы! Кто вас к стенке поставит?.. Сейчас не девятнадцатый год, милый… Алло! Алло!..
Распахивается дверь, входит группа вооруженных людей. Два солдата и матрос. Это — артист драмтеатра Поливанов.
Поливанов. Пламенный привет! Кто у вас ведущий?
Конферансье. Я.
Поливанов. Значит, так, голуба моя: отрывок из спектакля «Любовь Яровая». Первый конвоир — артист Симаев, второй — артист Бусаев. В роли матроса Шванди — заслуженный артист республики Денис Поливанов. Вы записываете?
Танцор. Граждане, сейчас иду я.
Поливанов. Голуба моя, вы же видите — мы прямо со спектакля. Нам через полчаса обратно… Там же сюжет, голуба моя.
Конферансье. Денис Андреевич, вас просили быть полвосьмого. А сейчас начало девятого…
Поливанов. Но что ж я мог сделать? Они затянули первый акт. Это же театр.
Конферансье. Но концерт, извините, тоже — не туалет, куда можно забежать на секунду в любое время.
Поливанов (грозно). Вы, товарищ конферансье, эту шуточку лучше для сцены приберегите. А сейчас скажите определенно: выпускаете нас или нет?
Конферансье. Сейчас пойдет танцевальный номер… Потом вокал.
Фокусник. Потом я… Голуби ждать не могут!..
Поливанов. Какие еще голуби?.. Все ясно. Счастливо оставаться! (Солдатам.) Кругом! (Направляется к выходу.) Из зала доносятся аплодисменты.
Конферансье. Подождите!
Поливанов и солдаты останавливаются.
Зритель ни в чем не виноват. Он должен получить афишу сполна!.. (Артистам эстрады.) Извините, братцы… (Поливанову.) А вам, голуба моя, считаю долгом сказать, что вы мне глубоко-глубоко несимпатичны! Вот так!!! (Бросив гневный взгляд на Поливанова, быстро проходит на эстраду. С улыбкой смотрит в зал.) «Любите ли вы театр?» — спрашивает Белинский, и вот сотню лет мы отвечаем: да, любим!!! Потому что театр — это всегда высокий накал переживаний и страстей… И приход жрецов этого храма искусства к нам на эстраду — большой праздник для всех нас. Поэтому с огромным удовольствием я сейчас уступаю сцену…
Конферансье сделал широкий жест, приглашая артистов. Повинуясь этому жесту, Поливанов моментально «вошел в образ» Шванди, запел: «Черный ворон! Что ты вьешься над моею головой?..» И, понукаемый «конвоирами», двинулся к эстраде.
Свет на эстраде гаснет.
Теперь высвечивается правая сторона сцены.
Здесь, у подъезда концертного зала, стоит Вера с газетным свертком в руках. Из подъезда выходит Конферансье, оглядывается.
Вера. Я здесь…
Конферансье (он искал глазами явно не ее). А… Ты… Ну, как понравился концерт?
Вера. Ничего.
Конферансье (замечает сверток). Это у тебя что?
Вера. Сыр.
Конферансье. Да нет, я про газету… Разреши… (Берет у нее газету, присаживается на ступеньку, читает.)
Вера (разворачивая сыр). В буфете давали. Вонючий, но вкусный… Хотите?
Конферансье (углубившись в газету). Давай.
Секунду они молча жуют.
Значит, понравился, говоришь?
Вера. Ага! Особенно фокусник. Ловкий, черт!.. Откуда он голубей-то доставал?
Конферансье (читая). С неба, девочка… в концерте все с неба достают. (Смял газету.) Мерзавец!
Вера. Кто?
Конферансье. Да тут один… Написал чушь!
Вера. Не читала.
Конферансье. И не читай! Доверяй только своему ощущению. Что они понимают, эти критики?! Людям нравится. Тебе понравилось мое выступление?
Вера. Конечно.
Конферансье (удовлетворенно). Ну вот… Так и говори! У тебя хороший вкус… Смеялась?
Вера. Зачем?
Конферансье (раздосадованно). А говоришь — понравилось.
Вера. Так правду говорю. Обязательно смеяться, что ль?.. Я вообще никогда не смеюсь…
Конферансье (сочувственно посмотрев на девочку). Больная, что ль?
Вера (обижена). Почему? Характер такой…
Конферансье. Ну, это ты брось. Характер — дело наживное. Тоже мне несмеяна нижегородская… Это только в сказках они царевны, а в жизни глубоко несчастные люди. Ты в кого такая? Папа с мамой у тебя смеялись?
Вера. Не знаю. Я их не помню…
Конферансье. Извини. (Секунду молча ест, разглядывая девочку.) Где ж ты росла?
Вера. Сначала у тетки. Потом… в другом месте…
Конферансье. А потом?
Вера. Потом… сама по себе…
Конферансье. М-да… Биография не очень веселая. Но все равно скисать нельзя. Жизнь — это не приговор. Жизнь — это праздник, девочка. Надо уметь ей радоваться…
Вера. Я и радуюсь…
Конферансье. По тебе незаметно. Сейчас-то где числишься?
Вера. В медучилище.
Конферансье. В морге хочешь работать?
Вера (испуганно). Почему?
Конферансье. Лицо траурное… Для покойников, может, сойдет, а живых напугаешь… Смех полезен для здоровья! Так все врачи говорят.
Вера. Чего полезного? Вон у нас в послеоперационном один засмеялся швы разошлись…
Конферансье (чуть растерявшись). Ну, после операции, может, и не стоит, а во время… очень даже хорошо.
Вера. Чего?.. Как это «во время»?.. Да вы что? (Хмыкнула.)
Конферансье (удовлетворенно). Ну вот. А говоришь — не смеюсь. У тебя еще не все потеряно, девочка. Рефлекс не пропал. С тобой позаниматься — ты упущенное наверстаешь…
Вера. И чего будет?
Конферансье. Станешь нормальным человеком. Сама будешь смеяться, других веселить. Это пригодится в жизни, запомни!
Вера. Запомню.
Конферансье. А теперь — прощай!
Вера. До свиданья…
|
|
|
||||
|
|
|
|