|
 |
 |
Общество с ограниченной ответственностью «Агентство ФТМ, Лтд.», созданное в 1990 году, работает в сфере авторского права. |
 |
|
|
|
|
|
|
|
|
| Поиск по сайту: |
|
Авторы >> Платонов Андрей Платонович >> Дураки на периферии
|
|
Дураки на периферии
Извините, аннотация на произведение в базе данных еще не размещена |
Акт I
Русская уездная квартира: комната, кровать, письменный и обеденный столы, радио шипит без толку, две двери, два окна. Сумерки. Глеб Иванович, письмоводитель милиции, в полумилиционной одежде, болезненный человек, и Марья Ивановна, обильная женщина. Играют в козла. Радио.
Глеб Иванович. И вот все пишут и пишут газеты: книги в массы, автомобили в массы… там вот еще — культуру — тоже в массы… Прямо как кирпичи летят. Это им сверху так кажется, что внизу массы, а на самом деле эти массы и есть отдельные люди вроде меня, и даже любящие… Козлом вы остались, Марья Ивановна. И, например, любовь. Вам сдавать, Марья Ивановна. Выйдешь в поле, птички поют, луна держится. А в милиции у нас сапогами пахнет. И все приводы и приводы — пьяных. А пьяные все знакомые, и региарируешь на память: лучше б они не приходили. Хожу под вас с пикей, Марья Ивановна. А вы говорите — жизнь! Грущу я все время от ваших слов, Марья Ивановна, и собираюсь в губгород уехать — на время, конечно, так как не могу от вас своими силами оторваться…
Марья Ивановна. Грустный ты человек, Глеб Иванович. Надоели вы мне все, скорбящие. Хоть бы ты скорее в начальники выходил. Живу я среди вас и презираю.
Глеб Иванович. Бью валетом.
Марья Ивановна. А я бы с моим удовольствием в милицию поступила. Я бы ваших рьяных сразу всех в православную веру поставила бы. Сама бы ходила с револьвером, в сапогах и галифе. Пила бы за всех пьяниц сразу и любовников выбрала бы по своему усмотрению, которые нравятся… И ездила бы верхом, как начальник милиции.
Глеб Иванович. Что это вы говорите, Марья Ивановна, какие слова вы все повторяете… Берите выше.
Марья Ивановна. А когда ты мне чулки принесешь? Вторую неделю обещаешь.
Входит муж Иван Павлович, пожилой человек, уезженный временем, с неимоверными усами.
Иван Павлович (раздеваясь, снимая сапоги и подвешивая их в специальном мешочке на специальном блоке к потолку, вешая на гвоздь пиджак, оставшись в чулочках и жилете). В козла играете? — А коз небось не подоила? Здравствуйте, Глеб Иванович, (указывает на радио,) заткни дьячка.
Глеб Иванович. Мое почтение, Иван Павлович, — как поживаете?
Иван Павлович. Спешу! Маша, убирайся скорее. Сейчас отзаседает текущие моменты и явится…
Глеб Иванович. И как теперь выражаются? Вы не знаете, Иван Павлович, как, например, моменты могут течь?
Иван Павлович. Как они текут, меня не касается. Сейчас комиссия придет, отзаседает моменты и придет.
Глеб Иванович. Какая комиссия?
Иван Павлович. Узкий состав охматмлада — охрана матерей и ихних младенцев… А вы разве не знаете? (к Марье Ивановне.) Придет обследовать социальное положение, основные статьи нашего бюджета, как живем и на что расходуемся. Убирайся лучше. Чтобы пострашнее было.
Глеб Иванович. А мы тут с Марьей Ивановной обсуждаем про милицию. Очень хочется ей стать милиционером.
Иван Павлович. Она еще не такое захочет, только допусти ее до нашего уровня положения.
Марья Ивановна. С вами захочешь. А доктор документ дал?
Иван Павлович. Дал. Беременна. Вставай, убирайся лучше.
Марья Ивановна. А раз я беременна, убирайся сам.
Иван Павлович. Опять скандалишь?
Марья Ивановна. Раз я беременна, мне двигаться невозможно. Ты мудришь, и я тебе не, попутчица в твоих мудрствованиях.
Глеб Иванович. Марья Ивановна, вы беременны?
Иван Павлович учиняет в доме малый погром, растаскивает стулья, вынимает грязную ветошь, переворачивает некоторые вещи вверх дном.
Глеб Иванович (в волнении). Иван Павлович, объясните толком причину происхождения комиссии.
Иван Павлович (кричит во внутреннюю комнату). Катька, иди помогать отцу! (Глебу Ивановичу.) От первой Жены в дореволюционный период…
Входит двенадцатилетняя дочь Катя.
(Дочери) Положи на стол вареной картошки, со шкуркой. Ешь жмых. Кинь шубу на кровать.
Катя приносит старый кожух. Иван Павлович и Катя работают над расстройством квартиры, лишь на письменном столе наводится тщательный порядок.
От первой жены в дореволюционный период у меня есть трое детей. Один на рабфаке, другой сын остался расти при старой жене, когда мы развелись. Катька при мне. И я считаю — прилично и достойно. У немцев есть «цвай-киндер-системе», После революции я рожать не могу. Я получаю по седьмому разряду семнадцатиразрядной сетки, а нагрузку от меня отняли. Пускай рожают руководящие лица. Я родить не могу.
Глеб Иванович. Да вам и невозможно, Иван Палыч.
Катя. А вот есть стихи, пионеры поют:
По неизвестным никому причинам
Постановила нарком Коллонтай,
Чтобы рожали только мужчины,
Хочешь не хочешь, лопай, а рожай.
Иван Павлович. Цыц, ты!.. Это только так говорится, что женщины рожают. А теперь хотя в городе и равенство на женщин, а все расходы на мужчинах. Ты эти песни брось, я их уж слышал по трубе из Москвы… Унеси стул, принеси вместо него ящик, — не до стихов тут.
Катя уходит со стулом.
(К жене) А ты смотри в окно, слушай комиссию… Целое учреждение по одному делу придет, а бесплатно. Человек теперь дорог, особенно пока он рожаться хочет…
Глеб Иванович. Так чего же вы желаете, Иван Павлович? Комиссия-то тут ни при чем, раз вы правовые родители?
Иван Павлович. Чего я желаю? — Я желаю — не родить. Я уже родил свою норму. А без комиссии нельзя сделать аборта, на основании обязательного постановления. А закона нарушать не могу — по своим политическим убеждениям: иначе меня со службы тихо выкинут. У нас есть законное постановление во всеуездном масштабе, что аборты можно делать только с разрешения охматмлада.
Глеб Иванович. Иван Павлович, да ведь это же против естества, против мировидения.
Иван Павлович. Естество здесь ни при чем, Естеством одни собаки живут, а мы люди, наше дело — социальные условия.
Глеб Иванович (к Марье Ивановне). Ну а вы-то, Марья Ивановна, вы-то? — Где же ваша доля? — Вы ведь будете вроде мамаши?
Марья Ивановна. А ну вас, у меня в голове от ваших разговоров целый гул гадов… Иван Павлович меня прямо загонял бюджетом. Уйду я от вас в разбойники: у вас все силы не на жизнь, а на учет уходят, а мне одна домашняя доля остается…
Катя (высовываясь из-за двери). Папаня, там целых два ящика. Только я их не дотащу, — ты иди волоки, я тебе покажу.
Иван Павлович уходит за ящиками.
Глеб Иванович (хватая за руки Марью Ивановну). Марья Ивановна, что же вы мне не сказали, что у вас ребеночек-то будет! — Ведь ему особое питание потребуется… Ведь я вижу, что Иван Павлович неспособен родить, ему революция душу отшибла. Ребеночек-то ведь мой, получается… Марья Ивановна, сподвижница, — ведь ребеночек-то, получается, наш с вами, мой то есть… Да ведь я для этого факта… Марья Ивановна, — наш?! Вы родить не бойтесь, все родят, и ничего, службу получают и живут до старости, Я от вас никогда не отлипну, буду как страстотерпец при вас. У меня все принципы повысились до высшего разряда… Наш?!
Марья Ивановна. Может, и наш. Знаю, что мой.
Глеб Иванович. Ну а как же ты — родить-то будешь? — К чему эти комиссии-то?
Марья Ивановна. А пущай мудрит, может, льгота какая будет. Двинуться мне некуда от вас, а то бы я вам показала, как бедной женщине родить!
Глеб Иванович. Ну его с комиссиями. Давай вместе жить по всем принципам и в теплой тишине.
Марья Ивановна. Подождем — увидим. Нашелся тоже родитель по шестому разряду. Я у тебя две недели чулки просила. Вон какие фильдеперсовые поступили в епо, а ты — принципы!.. То всеобщая равная свобода, а то принципы. Ты что — по принципиальности в любовники ко мне влип?
Иван Павлович волочит два ящика и устанавливает их около стола.
Иван Павлович. Идут! С той улицы! Маня, ляжь, вроде как нездоровится, вроде как тошнит. Глеб Иванович, сядьте к столу, читайте любую книжку, а я буду работать, — на службе всего не поспеваешь. Я кое-что упорядочу для вида. (Садится к столу, листает бумаги.)
Марья Ивановна ложится на бушлат. Пауза.
Глеб Иванович. Вот в газетах пишут, Иван Павлович, — радио в массы, чудеса науки и техники в массы, прочие отношения — тоже в массы. Только успевай ловить, Я, конечно, понимаю, что вас принцип мучает с абортом, но, думаю, надо подойти к вопросу индивидуально. Швырнуть ребенка в массы нельзя, он в воздухе растворится, как падучая звезда.
Иван Павлович. Мы живем в настоящие времена, а не в будущие. По нашим временам человек должен выполнять общественные функции, а также лично жить и наслаждаться. Я послужил для общества тремя детьми, а теперь служу счетной работой.
Пауза.
Глеб Иванович. Я бы, Иван Павлович, все-таки родил бы…
Иван Павлович. Ну и родите на здоровье, а этот вопрос оставьте открытым, как внутрисемейного происхождения.
Пауза.
Глеб Иванович. Вот в губернском органе пишут — рачья чума кончилась.
Иван Павлович. Чего?
Глеб Иванович. Опять раков есть будем. В газете написано кончилась рачья чума. Пятнадцать лет продолжалась и самостоятельно кончилась без научных забот. За это время дети выросли, не видя раков.
Пауза.
А то вот у нас в Заречье, — мужики, со зла на кооперацию, сельским сходом магазин госспирта закрыли. Плавают за водкой через реку на пароме. Большая опасность для милиции. Многие тонут… Организовать бы у нас общество спасения на водах.
Иван Павлович. Глеб Иванович, у меня новый ребенок в едоки просится, а вы мне спасением раков голову морочите.
Марья Ивановна. Уйду от вас, чертей, в разбойники, в леса, в атаманы, в батьки и матки.
Иван Павлович. Опять скандалишь? Упорядочь ты себя, пожалуйста, хоть для комиссии!
Марья Ивановна. Жила бы в лесу и пела бы песни. Налетела бы набегом на ваш город, взяла бы его в плен и супруга моего либо к стенке, либо в золоторотный обоз, заниматься учетом контроля. Я бы тебя, учетного беса, каждое утро по морде бы била.
Иван Павлович. Опять скандалишь?
Марья Ивановна. Надоели вы мне все до скуки. Прямо от петли живу с вами!..
Катя (вбегая со двора). Идут! Что мне делать?!
Иван Павлович. Садись, учись! — Марья, Христом Богом тебя умоляю от чистого сердца, — не скандаль при комиссии!..Лежи и болей!
Входит комиссия, председатель Евтюшкин Карп Иванович, сухоречивый человек, бывший санитар, — секретарь Ащеулов Василий Степанович, бородатый выдвиженец, — и член комиссии Лутьин Данила Дмитриевич, ротный лекпом. У двери становится во фрунт Женщина-милиционер.
Ащеулов (здороваясь по-домашнему со всеми и с трепещущей Катей за руку). Мое почтение! (Официально.) Здесь проживает…
Евтюшкин (официально, ни с кем не здороваясь). Здесь проживает гражданин счетовод Башмаков с женой и семейством?
Иван Павлович. Да-с, я и есть Башмаков… Моя фамилия произносится вслух — Башмаков… Чем могу служить? — Удостоверение личности прикажите предъявить?
Комиссия садится в шапках вокруг стола. Члены держат в квартире себя, как татары в Древней Руси.
Евтюшкин. Не требуется. Мы есть узкая комиссия охматмлада. От вас поступило заявление о желании применения аборта к вашей супруге. Врачебная комиссия, освидетельствовав вашу супругу, нашла ее состояние здоровья в полном блестящем положении, и даже констатировала, что даже полезны дети от таких блестящих густых матерей. Нам теперь надо обследовать ваше матерьяльное положение, поскольку вы есть член профсоюза и ссылаетесь на имущественную маломощность… Товарищ Ащеулов, пиши протокол. Лутьин, приступи к осмотру движимого и его санитарного состояния. На дворе скотины никакой не имеется?
Лутьин лезет под кровать, под столы, тащит рухлядь, нюхает вещи и пр.
Катя. Имеются две козы.
Иван Павлович. Цыц!
Евтюшкин. С ягнятами?
Катя. Пять козленков. У коз ягнят не бывает. Они не коровы.
Иван Павлович. Цыц, ты!
Евтюшкин. Не мешай, девочка. Делу. Ты учи свои уроки. И сознательно вырастай понемногу (К Марье Ивановне.) Вы и будете потерпевшая?
Марья Ивановна. Вот лежу и терплю, как он (указывает на Лутьина) подо мной шарит.
Лутьин. У вас что — изжога?
Марья Ивановна. Нет, это у Ивана Павловича.
Лутьин шарит по обеим комнатам.
Ащеулов (читает вслух заготовленный бланк). КОМИССИЯ охматмлада в своем узком составе, из председателя гр. Евтюшкина, К.И., а также члена комиссии гр. лекпома Лутьина, Д.Д., и, наконец, секретаря гр. Ащеулова, B.C., то есть меня, — слушала и постановила, с правой стороны…
Иван Павлович. Позвольте сделать мне мои устные показания, ради уточнения событий дела. Я есть трудящийся человек. В свое время, а именно до революции, я родил троих детей и разошелся впоследствии, после революции, по кодексу со своей старой женой. Теперь я женат вторично и первой жене плачу алименты. Кроме того, я выполняю общественные служебные функции, состоя в профсоюзе и платя взносы. Но кодекс продолжает действовать, И сверх того немецкую систему «двай-киндер-системе» я выполнил с превышением, то есть родил троих. Так что перед нацией я оправдан как родитель и как трудящийся элемент, служа по счетной линии… Вот, позвольте мне предоставить на рассмотрение комиссии баланс моих доходов и расходов с приложением объяснительной записки. (Читает.) Доходы. Жалованье по седьмому разряду семнадцатиразрядной тарифной сетки — 43 р. 72 к. ежемесячно. Козы: 366 стаканов молока, в нынешний год как високосный. Считая по две с половиной копейки стакан, итого 8 р. 32 к. в год, а ежемесячно 32 к. целых и 55 сотых. Огород: капуста, картофель, свекла, морковь, огурцы, помидоры, рассада…
Ащеулов (по-домашнему). Как капуста, ничего уродилась?
Иван Павлович (Ащеулову). Капуста ничего, жаловаться нельзя. Вилка хорошо наливает.
Ащеулов. А у нас в деревне, сказывают, — плоха!
Иван Павлович (читает). Огород. Капуста, картофель, свекла…
Евтюшкин (строго перебивая). Даты говори чохом общий и целый итог.
Иван Павлович. Итого с огорода в год…
Евтюшкин. Говори ежемесячно.
Иван Павлович. Итого с огорода в месяц 3 рубля 44 коп. Экономия от бережной эксплуатации мебели и носильного имущества, через это удлиняются нормальные сроки амортизации.
Мальчик (просовываясь в окно). Маманька, Васятка заливается, титьку хочет.
Евтюшкин. Это еще какой Васятка?
Милиционерша. А это мой. Я на этой улице живу. Я отлучусь.
Ащеулов. Ступай, ступай. Открывай буфет.
Милиционерша уходит.
Иван Павлович. Через это удлиняются нормальные сроки амортизации…
Евтюшкин. Говори чохом и без утайки. А то предадим суду за бюрократизм.
Иван Павлович. Итого по доходным статьям на дебете 58 р.32 с половиной коп. Расходы. Алименты первой жене — треть основного жалованья без внутрихозяйственных доходов — 14 р. 64 к. Квартира по ставке с излишком площади — 4 р. 11 к.
Евтюшкин. Ну, дай сюда документ, а сам обследую. (Дьячит.) Отопление, освещение, вата на переделку шубы… А это что?
Иван Павлович. А это?., это чулки по три пары в год, мне и жене… На месяц получается чистого расхода… Евтюшкин. Ага… Очистка нужника… Покупка кадки… А какая в кадке необходимость?
Иван Павлович. Кадка намечается для огурцов.
Лутьин (выходя из другой комнаты с корзинкой). Тут находятся кружева и чистое белье.
Марья Ивановна. А ты это не трожь. Тебя это не касается. Это, может, мое приданое.
Евтюшкин (отрываясь от чтения). Поставь в сторону. Потом обследуем… Итого ты выводишь ежемесячного сбережения 2 р. 31 к. А где деньги хранишь?
Иван Павлович. Кто где, а я, как убежденный гражданин, в сберкассе.
Евтюшкин. Тогда покажь книжку.
Иван Павлович. Я, товарищ председатель… тайна вкладов предусмотрена законом.
Евтюшкин. Показывай ради существа дела. Я не для формы прошу.
Иван Павлович нехотя ставит ящик к печке, лезет в печной вентилятор, вынимает измазанный в саже пакет, расшнуровывает, достает сберкнижку и пачку облигаций.
Евтюшкин (разглядывая сберкнижку). 32 р. 77 к. А сколько набежало процентов, того не указано. А облигаций?
Иван Павлович. Облигаций рублей на сорок.
Евтюшкин. Покажь.
Иван Павлович. Точной цифрой 42 р. 50 к. без купонов.
Евтюшкин (Ащеулову). Пиши. Слушали, и осматривали, и обследовали матерьяльное положение гр. Башмакова, он же Башмаков: читается так, а пишется иначе…
Иван Павлович. Товарищ председатель, убедительно прошу, не заставляйте родить. Лучше я куда-нибудь пожертвую. Родить я никак не могу. Я не хочу увеличивать основные кадры беспризорников. Я свою активность потеряю. У меня бюджет лопнет. Непосредственно умоляю вас.
Евтюшкин. Ничего, ничего: ты человек честный. Вон в графах на канцелярские принадлежности 17 коп. ставишь, а мог бы госснабжением пользоваться… Может, 500 р. по займу выиграешь.
Глеб Иванович (в волнении). Товарищи, я не как представитель власти и не как член профсоюза. Я — как отдельный несчастный человек… Она женщина молодая, пышная, уже расцветшая. Ей жить да счастьем жизни наслаждаться, сподвижнице нашей. Нельзя подходить к женщине в массовом масштабе. Она не сумма, а личность, потому что несчастная.
Иван Павлович. Глеб Иванович, хотя вы и частный представитель, но вы нарушаете закон. А я стою на законе и прошу вас не вмешиваться во внутрисемейные мои условия, как вы не родственник.
Глеб Иванович. Я не как родственник умоляю вас. Я как человек будущего.
Иван Павлович. А у нас не будущее, а настоящее. Будущего сроду не было.
Ащеулов. Нам надо, чтобы наши женщины рожали без устатку. Сколько еще народу потребуется для…
Иван Павлович. Граждане! Я судиться буду! Меня сократить могут! У меня бюджет лопнет! Я на самом основании закона стою
Глеб Иванович. Да вы хоть женщину спросите, мученицу самую.
Иван Павлович (наступая на Глеба Ивановича). Нечего ее спрашивать, она здесь ни при чем, она сама знает!..
Евтюшкин. Ну, вы, — тишина! Тут комиссия заседает. Сейчас тут не дом, а учреждение. Прошу понимать! Женщину мы не упустим… Гражданка Башмакова, скажите ваше мнение.
Иван Павлович. Нечего ее спрашивать, товарищ председатель. Она скандалить будет.
Евтюшкин. Нам необходимо для существа. Говорите ваше мнение, гражданка.
Марья Ивановна. Убегу я от вас всех и открою шинок. Либо в милицию поступлю. Я желаю быть работницей.
Евтюшкин. За шинок тебя оштрафуют. А в милиции все равно родит. Говори по существу.
Иван Павлович. Я же говорил вам, что она скандалить будет.
Евтюшкин. Родить будешь?
Марья Ивановна. А то что же?
Евтюшкин. Ну, то-то.
Иван Павлович. Не говорите с ней. Видите, скандалит!
Евтюшкин. Молчи для дела. Открываю прения. Товарищ Лутьин, докладай матерьялы вещественного осмотра. Ничего предосудительного, кроме чистого белья, не нашел?
Лутьин. Нет.
Евтюшкин. Говори тогда по науке.
Лутьин. Я от мнения воздерживаюсь и с вами буду солидарен. По-моему — чтобы родить. Объективных сопротивлений нету, а субъектов надо подчинять руководству. Вот мы только корзинку не осмотрели.
Иван Павлович. Товарищи! Граждане!
Евтюшкин. Ты молчи. Твое мнение, товарищ Ащеулов.
Ащеулов. Безапелляционно — родить.
Евтюшкин. Беру себе личное слово. Возражений нет? — Позвольте, товарищи, мне резюмировать свою мысль.
Ащеулов. Резюмируй ее.
Евтюшкин. Я принципиально стою на почве зрения, что родить надо неминуемо для пользы народонаселения. Раз мы охматмлад, то на то нас и поставили, чтобы фактически охранять судьбу поколений и тем показывать пример несознательным гражданам и организовывать будущее. Граждане нужны не только теперь, но надо заботиться также заготовкой граждан впрок. Роды женщинам никак нельзя прощать — наоборот, их надо учащать по мере темпа… А то и комиссию реорганизовать могут. Возражений против обеспечения будущего населения нет?
Ащеулов. Быть не может.
Евтюшкин. Прения внутри комиссии считаю законченными. Подкомиссию избрать нахожу преждевременным ввиду ясности состояния вопроса. Товарищ Ащеулов, пиши, Комиссия, Письменное заявление и баланс присовокупить к делу. Устное заявление гр. Башмакова не считать, так как комиссия его не помнит. Пиши… Комиссия, ознакомившись на месте посредством внезапного и фактического обследования… Комиссия увидела и нашла… Матерьяльное положение удовлетворительно, что подтверждается наличием сбережений и свидетельским показанием делопроизводителя уездной милиции гр. Рудина, Г.И. (показывает рукой на Глеба Ивановича). Вот его… А ты зачем здесь оказался?
Глеб Иванович. Я в гости пришел.
Иван Павлович. Он гость, а не свидетель! Не пиши его — он не официально пришел.
Евтюшкин (Ащеулову). Пиши. Комиссия постановляет… Пиши… Комиссия, состоящая… перечисли нас постановляет… Гражданке Башмаковой, М.И. — родить! Точка. Ввиду необнаружения к данному делу препятствия.
Иван Павлович. Прошу вас, не пишите! Не могу я рожать!
Евтюшкин. Будеже гражданка М.И. Башмакова сделает аборт на частной стороне у кустарной докторицы, то подлежит подвержению штрафа в размере в будущем усмотренном.
Иван Павлович. Умоляю вас, не пишите! Я судиться буду! Не могу я рожать!
Глеб Иванович (бросаясь к Марье Ивановне). Марья Ивановна! Сподвижница! Родите на здоровье, — на радость и счастье и горе!
Иван Павлович. Товарищ Рудин! Прошу вас оставить мою квартиру присутствием вон!
Глеб Иванович. Прошу вас в присутствии комиссии не допускать извращений! Я говорю на основании постановления!
Иван Павлович. А я говорю, вон ступайте!
Евтюшкин. Заседание комиссии объявляю закрытым. Членов комиссии прошу от семейного скандала следовать за мной. До свиданья, гражданин Башмаков. Счастливо размножаться! Позовите к себе на октябрины, принесу подарок от комиссии.
Евтюшкин и Лутьин идут к двери. Иван Павлович следует за ними. Ащеулов дописывает, складывает бумаги.
|
|
|
|
|